Хождение по наукам Андрея Фурсенко

Назначение Андрея Фурсенко министром науки и образования пока нравится всем. По крайней мере, всем, кто имеет отношение к науке или образованию. А также иерархам Русской православной церкви, которым Фурсенко пообещал открыть долгожданный доступ в государственные школы.

Недавно знакомые физики рассказали корреспонденту "Профиля" презабавную историю. На заборе специализированной физматшколы, расположенной в одном из российских наукоградов, был написан лозунг: "Долой ЕГЭ! Долой Филиппова!" Красовался лозунг долго и исчез в аккурат на следующий день после того, как было объявлено, что главой объединенного Министерства науки и образования назначен доктор физико-математических наук Андрей Фурсенко. Заборных откликов на его назначение не последовало до сих пор.

- А что про него писать, - огрызнулся молодой и, как говорят, очень перспективный сотрудник одной научной лаборатории. - Не знает никто про него толком ничего.

- А я вообще скоро в Японию уезжаю. Так что мне все ваши министры даром не сдались, - подключился к разговору его коллега. - Слышали, что новый этот, Фурсенко, инновациями занимается. Дело вообще-то хорошее. Только ты об этом лучше его самого спроси. А то нам сегодня зарплату дают, а она у нас сама знаешь какая. Боюсь, наговорят тебе ребята тут непечатного и про инновации, и про науку, а заодно и про министра

Физик, сын историка

Андрей Александрович Фурсенко родился 17 июля 1949 года в Ленинграде. Семью будущего министра с полной уверенностью можно было относить к разряду элитных. Его отец Александр Александрович, ныне академик, секретарь отделения истории РАН, уже в то время был довольно известным специалистом в области экономической истории США. Однако по стопам отца-гуманитария Андрей не пошел. Точные науки тогда пользовались большим почетом и уважением. Да и заниматься физикой и математикой Фурсенко, по его собственному признанию, было просто интереснее.

Этот интерес, сильно подогретый педагогическими талантами школьного учителя математики, привел Андрея Фурсенко на математико-механической факультет Ленинградского госуниверситета. Поступление на факультет, который имел репутацию одного из самых сложных в ЛГУ, стало для Фурсенко настоящим испытанием. Напряжение оказалось большим, конкурс на матмех высоким, да и экзамены Фурсенко и тогда, и позже сдавал почему-то с трудом. В результате для поступления на престижное отделение математики Андрею Фурсенко баллов не хватило, и он вынужден был довольствоваться менее престижной механикой.

Впрочем, из-за собственной неудачи Фурсенко переживал тогда недолго. "Я считал, что поучусь полгода-год на отделении механики и, если себя нормально проявлю, смогу перейти на отделение математики, - вспоминает он. - Но когда начал учиться, присмотрелся, то переходить никуда уже не захотел".

Возможно, однако, что для перевода Фурсенко не хватило не только желания. Если верить его бывшим однокурсникам, задатков научного светила Андрей Александрович в студенческие годы не проявлял, учился скорее хорошо, чем отлично, лекции периодически прогуливал. От других студентов отличался разве что исключительной педантичностью: на слово никому не верил и старался перепроверять любую информацию - от слов лекторов до рассказов друзей-студентов. А так был обычным худым высоким парнем. Девушкам особенно не нравился. Плохо играл в баскетбол. Говорят, проблемы с координацией мешали.

Первый зам Нобелевского лауреата

Зато с координацией научной у Андрея Фурсенко все было в порядке. Еще на четвертом курсе он попросился на практику в легендарный Физико-технический институт им. А.Ф. Иоффе при Академии наук СССР. Результатами практики институтское начальство, судя по всему, осталось вполне довольно. По окончании ЛГУ Фурсенко был зачислен на должность младшего научного сотрудника в институтский отдел вычислительной гидродинамики и кинетики. "Для меня Физтех был и остается самым лучшим, самым замечательным академическим институтом, - с воодушевлением говорит Фурсенко. - Там работал выдающийся коллектив. Молодежь с самого начала приучали к свободе действий. Скажем, на семинаре ты мог и должен был на равных дискутировать с любым человеком, независимо от того, кто он - стажер-исследователь или академик".

Упорная работа на благо науки не мешала Фурсенко быть активным общественником. Какое-то время он работал секретарем парткома одного из институтских подразделений. Председателем того же парткома был будущий директор института и Нобелевский лауреат Жорес Алферов. Говорят, именно Фурсенко, в котором внезапно прорезалась деловая жилка, подбил Алферова на разговор с администрацией института о необходимости приобретения партии современных компьютеров. Приобретение, видимо, оказалось удачным. По крайней мере, когда в 1985 году отдел, где трудился Фурсенко, преобразовали в гидродинамическую лабораторию, Андрей Александрович ее возглавил, благополучно миновав ступень старшего научного сотрудника.

Назначение в 1987 году Жореса Алферова директором института должно было знаменовать наступление золотого периода в жизни Андрея Фурсенко. Специалистом он был хорошим, с новым директором сотрудничал долго и плодотворно. Его назначение на пост заместителя директора института по научной работе, последовавшее вскоре после переезда самого Алферова в директорский кабинет, свидетельствовало лишь о том, что отныне Андрея Александровича ждет быстрая и исключительно удачная научная карьера. Однако ожидания не оправдались.

Звонок в приемную депутата Государственной думы Жореса Алферова через несколько дней после назначения Андрея Фурсенко министром науки и образования.

- Здравствуйте, скажите, пожалуйста, не могли бы мы взять небольшое интервью у Жореса Ивановича?

Приятный мужской голос на другом конце провода:

- Вообще-то Жорес Иванович сейчас в командировке. А на какую тему интервью?

- Мы готовим статью, посвященную Андрею Александровичу Фурсенко.

- Фурсенко? - Долгое молчание в трубке. - Нет, девушка, я думаю, вам лучше сюда не звонить. - Короткие гудки.

Понять помощника Алферова, оберегающего покой патрона, на самом деле можно. Самые разные люди, вспоминая об обстоятельствах ухода Фурсенко из Физтеха, в один голос утверждают, что расставание было не самым простым.

История на самом деле довольно банальная. Когда в начале 90-х у Физтеха Иоффе начались проблемы с финансированием, группа молодых сотрудников института, в том числе и зам по науке Андрей Фурсенко, предложила руководству института заработать на научной деятельности. В частности, предлагалось создать вокруг института пояс предприятий, который занимался бы внедрением в жизнь результатов фундаментальных институтских исследований. А также перевести часть сотрудников на контрактную форму работы и создать при институте собственный банк. Предложения сопровождались мрачными прогнозами на тему "что будет с институтом, если вы нас не послушаете".

Однако пожилое руководство института этими идеями не прониклось. Вспоминая те события, Фурсенко старается быть предельно дипломатичным: "Наши новации вступали в некоторое противоречие с традициями Академии наук. Может быть, мы были в чем-то излишне радикальны. Разрешить ситуацию можно было двумя способами. Либо мы начинали борьбу внутри Физтеха с людьми, которых считали своими учителями и старшими товарищами, либо мы просто уходили. И мы решили уйти. Поверьте, это было очень тяжелое решение".

Действительно ли события развивались по столь благородному сценарию, установить сейчас довольно трудно. Позиция Фурсенко предельно ясна, позиция Алферова, в общем, тоже.

Инновационный менеджмент

Покинув Физтех, группа молодых товарищей-ученых решила доказать старшим товарищам-ученым, что правда была все-таки на стороне молодости, и попробовала заработать на собственных научных знаниях. Для этих целей создали специальный Центр перспективных технологий и разработок, одним из руководителей которого стал Андрей Фурсенко. Однако на пути к светлому будущему, как это часто случается, вдруг встали довольно банальные препятствия. Оказалось, чтобы запустить какой-то научный проект в коммерческий оборот и заработать на нем деньги, в него сначала надо было что-то вложить. Между тем у центра не было даже постоянного офиса. Послушать же советов более оборотистых коллег и быстро заработать деньги, например продажей компьютеров, Фурсенко не захотел. Возможно, не позволили научные амбиции.

Зато их оказалось достаточно для того, чтобы обратиться за помощью к питерским властям. Мудро рассудив, что помочь молодым ученым все же надо, власти дали добро на создание Регионального фонда научно-технического сотрудничества Санкт-Петербурга. Фонд был создан на базе Центра перспективных технологий и помогал (естественно, за свою долю комиссионных) находить финансирование для научных проектов, которые в будущем обещали неплохо окупиться.

"Фурсенко был замечательным организатором. Обладая чутьем на людей и идеи, ему удавалось находить источники финансирования для научно-технических проектов даже в очень непростых ситуациях, - говорит директор Инновационно-технологического центра фонда Владимир Спивак. - Кроме того, он всегда умел правильно расставлять людей: никогда не лишал их инициативы, но при этом всегда контролировал процесс. А если у кого-то возникали какие-либо проблемы, он никогда не отказывался вникнуть в них и помочь".

Видимо, менеджерские таланты Фурсенко сослужили ему немалую службу и в непростом деле общения с городскими властями. Которое, впрочем, далеко не всегда ограничивалось пыльными кабинетами и скучными переговорами. Рассказывают, например, что в 1996 году Андрей Фурсенко выступил одним из учредителей дачного кооператива "Озеро". В число других учредителей входили многие уважаемые люди, в том числе и председатель комитета питерской мэрии по внешним связям Владимир Путин.

Понятно, что такое приятное во всех отношениях соседство не могло не иметь приятных во всех отношениях последствий. Возможно, одним из них и стало создание через несколько лет Центра стратегических разработок "Северо-Запад", председателем ученого совета которого и стал Андрей Фурсенко. Поскольку одной из основных задач новой структуры являлась разработка концепций развития всего Северо-Западного региона, наблюдатели намекали, что дело тут явно не обошлось без вмешательства неких высших сил, возможно, и бывшего соседа по даче, к тому времени ставшего президентом Российской Федерации.

Правда, стоит сказать, что и Андрей Фурсенко, и его коллеги по центру с негодованием отвергают все предположения о каких-либо связях между их карьерой и кооперативом "Озеро".

Воплощать инновационные проекты в масштабах Северо-Западного региона, Фурсенко пришлось недолго. Осенью 2001 года его назначили замом министра промышленности, науки и технологий Ильи Клебанова. Клебанов в то время был занят формированием собственной министерской команды. В рядах тех, кому приходилось обеспечивать Клебанову надежные тылы в министерстве, оказался и его старый питерский приятель Андрей Фурсенко. "Я поначалу вовсе не хотел в Москву ехать, - признается Фурсенко. - У меня по этому поводу был очень сложный разговор с Клебановым. Но в результате Илья Иосифович оказался гораздо более настойчивым человеком, чем я ожидал".

Впрочем, поводов жалеть о настойчивости Ильи Клебанова у Фурсенко было немного. К инновационной деятельности президент относился самым положительным образом. В бюджете даже появилась специальная статья о финансировании инновационных проектов государственного значения, а Минпромнауки обзавелось специальным департаментом, занимающимся инновациями и коммерциализацией технологий. Не было ничего удивительного в том, что, когда в конце 2003 года Клебанов был назначен полпредом в Северо-Западном федеральном округе, исполнять обязанности министра был назначен его первый заместитель Андрей Фурсенко.

Слава слова из трех букв

"По-человечески жаль Андрея, - вздохнул один из друзей юности Фурсенко. - То он один Министерство промышленности тянул, так теперь на него еще и образование повесили".

И я тоже вздохнула. Жалко, знаете ли, вдруг стало: сначала образование наше, которое вечно почему-то на кого-то навешивают, а потом и самого Андрея Александровича. Говорят, для него в образовании разбираться все равно что юность вспоминать. И ладно бы, если б только вспоминать. Вот и единый государственный экзамен (ЕГЭ), вокруг которого на протяжении нескольких лет страсти кипели, для него до последнего времени был не чем иным, как "еще одним нехорошим словом из трех букв".

Зато познания Фурсенко о другом слове из трех букв -ОПК ("Основы православной культуры") - оказались несравнимо глубже. Видимо, поняв, что именно церкви суждено сыграть решающую роль в исправлении подростковых душ (вроде тех, что про министров гадости на заборах пишут), он на встрече с патриархом вдруг заявил, что вовсе не против введения в программу российских школ (а государство у нас, напомним, по конституции светское) преподавания предмета под загадочным названием "Основы православной культуры". Патриарх был очень доволен.

Бог с ними, с основами. Только сложно избавиться от мысли, что сегодняшние школьники - будущие российские ученые, еще не успевшие внести фамилию Фурсенко в свои заборные граффити (равно как и молодые физики, для коих разговор о родном министерстве неизменно сводится к разговору о зарплате), ждут от Андрея Александровича вовсе не заботы о своей нравственной чистоте. А, например, полноценной программы инновационного развития, чтобы они могли заработать деньги, не уезжая из страны. Кстати, в этом вопросе, в отличие от "Основ православной культуры", Фурсенко действительно разбирается. Вообще-то министром его сделали совсем не для того, чтобы ублажить патриарха.

Ведь фамилии министров на школьных заборах тоже появляются порой совсем не случайно. А вот какое слово из трех букв - ЕГЭ или ОПК - будет стоять рядом с фамилией, зависит от самого министра.

ИРИНА ВЬЮНОВА
«Профиль»